06-06-2018 15:11

Рыбалка на Ладоге

Санкт-Петербург славится не только строгими проспектами и архитектурными ансамбля­ми, не только загородными дворцами и парками — он славен и своими водоема­ми, как никакой другой город России. Тут и "Невы державное теченье" — правда, помутневшее и необъятные просторы Финского залива, и ожерелье голубых озер Карельского пе­решейка, и, наконец, своенравная Ладога.

Раздолье для рыболовов, каждый может выбрать водоем по своему вкусу. Мы в последние годы предпочитаем рыбалку на Ла­доге. Мы — это я и мой друг и постоянный спутник, большой умелец, про­фессор в делах рыбацких. В один из летних свободных дней мы, как всегда, собрались рыбалить на Ладогу.

Осенняя рыбалка. Ловля форели.Вам будет интересно:Осенняя рыбалка. Ловля форели.

Все сна­ряжение уложено в машину еще с вечера, и туманным, не по Петербургски теплым утром мы тронулись в путь. Пелена тумана настолько плотная, что место, где в это время должно находиться солнце, даже не угадывается.

За городом туман еще гуще. Встречные машины, смутно обозначенные расплывчатыми пятнами фар, неожиданно появляются из вязкой белой мглы. Нако­нец, за Разметелево начинает прояснять­ся, туман из белого постепенно превраща­ется в жемчужный, все выше поднимаясь над землей, и в поселок Морозовский въезжаем уже при робком солнышке.

Ловля плотвы на куколку тутового шелкопрядаВам будет интересно:Ловля плотвы на куколку тутового шелкопряда

Еще чуть пути среди соснового леса — и перед нами открывается в легкой сереб­ристой дымке красавица Ладога. Она неширока, всего 8—10 километров. Справа виден Орешек, слева — без конца и края вода. Судовой ход пролегает рядом с на­шим, правым, берегом.

А вот и база. На оформление путевки уходят считанные ми­нуты. Простор большой. Прямо с берега садимся в лодку и выходим из заливчика в озеро. За крошечными камышовыми островками неожиданно распахивается перед нами Ладога во всей своей зеленоватой не­объятности. Вот и фарватер, огражденный красными и белыми буями.

Сильнее налегаем на весла, и вскоре мы уже за фарватером. Везде мелко, и сквозь прозрачность виден песок с редкими камнями и длинными космами водорослей, которые плавно колышутся течением. Есть что-то таинственное и при­влекательное в этом вечном движении прозрачных струи, в постоянно меняющих­ся подводных пейзажах.

Трудно от них от­вести глаза, особенно когда проходим над подводной каменной грядой. Сейчас она вся ушла вниз и видится призрачным на­громождением буро-зеленых глыб, а при малой воде не всегда можно пересечь ее по кратчайшему пути, и приходится делать изрядный крюк, обходя коварные плескуны и видимые издали валуны, сплошь вы­беленные крикливыми чайками. За грядой немного глубже и дна не видно.

Рыбалка на пруду, или как я ловил "легендарного" карпа.Вам будет интересно:Рыбалка на пруду, или как я ловил "легендарного" карпа.

Лодка уже довольно далеко от берега, и голубой домик егеря больше угадывает­ся, чем видится в светлой зелени берез. Водоросли постепенно начинают редеть, среди них появляются большие и малень­кие прогалины, темные, как окна перед сумерками. Друг поглядывает по сторонам, сверяясь по одному ему извест­ным ориентирам и, наконец, приступает к выбору места ловли. Главным инструмен­том ему служит тонкий шест с металличе­ским наконечником, которым он тщатель­но исследует дно, отыскивая каменистый участок. Моя задача проще: четко манев­рировать по указаниям профессора.

Но вот отдана команда становиться, и оба яко­ря быстро выброшены за борт: если про­медлить, течение сразу снесет с облюбо­ванного места, и все придется начинать сначала. Плавбаза установлена, якорные ве­ревки натянулись и вся предварительная работа позади - рыбалка на Ладоге началась.

Разматываем удочки, точно измеряем глубину и, наживив крючки, закидываем. Под сердцем что-то замирает в радостном ожидании неизвестности. Вот она долгожданная рыбалка на Ладоге.

Течение сразу подхватывает снасть, приходится внимательно следить за леской, чтобы она не тормозила этого движения — в нем то­же заключена часть успеха. Ловим мы в основном в проводку, поэто­му снасть применяем легкую, тонкую и чувствительную. Вместо крючка предпо­читаем мормышку, серебряную или латун­ную — в зависимости от времени года, клева и насадки.

Дмитриевич признает снасти, вплоть до катушек — все они у него легкие, прочные и изящные, но глав­ное их достоинство — уловистость. В качестве наживки применяем красных червей, выползков, ручейников, кузнечи­ков, куколку шелкопряда, но самый безотказный в большинстве случаев — опарыш. Правда, я за многие годы так и не смог до конца преодолеть отвращение к нему, но если хочешь быть с уловом, приходится чем-то и поступить­ся.

Вдруг за спиной раздается торжествую­щее восклицание: -Первая рыбка моя!. Хотя звучит оно всегда с мальчишеской непосредственностью, признаюсь, в преж­ние времена не раз выводило меня из равновесия, но теперь привык. Оглядыва­юсь — мой друг быстро вращает катушку. Конец удилища согнут, и со стороны ка­жется, что на крючке крупная добыча. Но, взглянув на него, вижу, что ошибся,— не то выражение лица!

Иногда резкая подсечка вдали и быстрая подмотка создают впечатление, что взяла солидная рыба, а на деле, как и сейчас, оказывается матросик — окунишка граммов на пятьдесят. Это не наша рыба. Нам сейчас нужна хорошая плотва, еще лучше — елец, ну, а если уж окунь — то только горбач! Эти места славились раньше крупным ельцом и плотвой, дер­жатся они на течении у травы и сейчас, правда, не в том количестве, что десять лет назад, но еще попадаются завидные экземпляры.

Николай дымит и сопит за спиной — явный признак недовольства. И действительно — последовало предло­жение сменить место. Поднимаем якоря и сдвигаемся на несколько десятков метров восточнее. Тут еще хуже, даже матроси­ки не клюют. Опять перемещаемся, и опять ничего! Без успеха меняем мормыш­ки и насадку. Давно минуло двенадцать, а клева нет и нет. Но тот не уны­вает, он рыболов активный и продолжает поиски рыбы.

Вновь меняем место, спускаясь по тече­нию немного ниже нашего обычного райо­на ловли рыбы. Поплавки опять неторопливо плывут в направлении Петрокрепости. Вдруг у Дмитрича поклевка: удилище согнуто, рыба стремится уйти в глубину, но катушка быстро укорачивает леску, и вот уже видно, бросаясь из стороны в сторону, поблески­вает желто-серебристыми боками крупная плотва. Еще терпения — и краса­вица в сачке. Бросаем за борт прикормку, и начинается то, из-за чего мы сюда ез­дим, то, что каждый раз заставляет вздра­гивать сердце.

Не успеет поплавок отойти и пяти метров от лодки, как вдруг качнется, иногда не­много приподнимется и стремительно по­грузится в воду. Подсечка. Упругое живое биение передается через тонкую снасть в руку, затем недолгая борьба — и трофей в лодке. Рыба идет отборная и берет не раздумывая.

В моей корзине уже добрый десяток плотвиц и крупных ельцов, а у друга, конечно, больше. Мы зна­ем, что это пятиминутка — такое чудо долго продолжаться не может,— и стара­емся действовать быстро, не суетиться, но иногда все-таки спешим без надобности, и рыбина, блеснув на прощанье серебрис­тым боком, скрывается в глубине.

Но вот клев начинает понемногу зати­хать, поклевки следуют через пять-шесть проводок, а затем все реже и дальше от лодки. Можно и передохнуть. Что же случилось? Ушла ли стая или на­сытилась? Жаль, что мы этого никогда не узнаем. В таинственной зеленоватой глу­бине нет ответа — там по-прежнему лишь молча, колышутся шелковистые водо­росли.

Клева нет, но на зеркальной глади озера то тут, то там, в нескольких десятках метров от лодки расходятся круги: ка­кие-то крупные рыбы вышли на дневную прогулку. Не медля, приводим в действие спиннинги, оснащенные небольшими вра­щающимися блеснами. Поклевки не заставляют се­бя ждать: Профессор вытаскивает примерно килограммового язя, а за ним сразу же второго. Наконец и я, тщательно прице­лившись, точно попадаю в место всплеска.

Блесна еще не успела погрузиться, как последовал сильный рывок. Подсекаю и чувствую упругую живую тяжесть. Рыба, стараясь избавиться от крючка, стреми­тельно бросается из стороны в сторону. Наконец-то повезло! Не сглазить бы! Мед­ленно вращаю ручку катушки, амортизи­руя сильные рывки удилищем.

Рыба не сдается и неожиданно поднима­ется наверх, целиком выбрасываясь, затем мгновенно уходит в глубину. Ед­ва успеваю подобрать слабину, а золотой брусок вновь появляется на поверхности. Но вот сопротивление рыбы сломлено, и язь медленно, пока еще на глубине, дви­жется к лодке, порой все же пытаясь уйти в сторону травы. Еще миг — красавец расстается со своей стихией и, ошеломлен­ный, судорожно хватая воздух широким ртом, лежит в сачке.

Борьба окончена, мне немного жаль побежденную рыбу. Чувст­вую небольшую усталость и непривычную, расслабленность и, конечно, немного горжусь собой, хотя и не показываю вида. Всплесков больше не видно. Клева тоже нет. Часы показывают начало второго. Зна­чит, настоящий жор продолжался не более получаса, а нам казалось, что значительно дольше.

Тишина. Ярко светит солнце на безоб­лачном небе, Зеленоватая гладь из­редка зарябится и вновь становится зер­кальной. Жарко среди не­объятной водной шири, жарко. Отдыхаем, лениво перебрасываясь словами. Наблю­даем за другими лодками. Большинство из них стоит, многие снуют в разные сторо­ны, долго не задерживаясь на одном ме­сте, а на некоторых лодках, стоящих не­подвижно, никого не видно — спят, навер­ное, рыболовы.

По фарватеру вверх и вниз движутся самоходные баржи, ритмично постукивая дизелями, изредка пропыхтит буксир, зарываясь от усердия по самую рубку, или величаво, лебедем, пройдет белый туристский теплоход, нару­шая полуденный покой неистовым джазо­вым ревом.



Источник